. 
«Направо пойдёшь – коня потеряешь, себя спасёшь;
налево пойдёшь – себя потеряешь, коня спасёшь;
прямо пойдёшь – и себя и коня потеряешь»
Ш к о л а. - «Жизнь играет с нами в прятки, да и нет слова загадки»
Все очень просто:
Сказки – обман Солнечный остров скрылся в туман. Замков воздушных не носит земля. Кто-то ошибся: Ты или я. Все очень просто: Нет гор золотых. Падают звезды в руки других. Нет райской птицы среди воронья. Кто то ошибся: Ты или я.
Все очень просто: Всюду - обман, призрачный остров скрылся в туман.
У лукоморья дуб зелёный; Златая цепь на дубе том: И днём и ночью кот учёный Всё ходит по цепи кругом; Идёт направо — песнь заводит, Налево — сказку говорит. Там чудеса: там леший бродит, Русалка на ветвях сидит;
Платон за 400 лет до Христа дал очень точное и ясное описание того, что произойдет с тем, кто Свыше принесет Свет Просвещения осветив тьму разума узников, сидящих в пещере – рассматривающих тени и что они сделают с тем, кто захочет их освободить.
1 Диалог о пещере.
- А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?
— Непременно убили бы.
— Так вот, дорогой мой Главкон, это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца.
Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, — это подъем души в область умопостигаемого. Если ты все это допустишь, то постигнешь мою заветную мысль — коль скоро ты стремишься ее узнать, — а уж богу ведомо, верна ли она. Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного.
В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама — владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.
— Всякий, кто соображает, вспомнил бы, что есть два рода нарушения зрения, то есть по двум причинам: либо когда переходят из света в темноту, либо из темноты — на свет.
То же самое происходит и с душой: это можно понять, видя, что душа находится в замешательстве и не способна что-либо разглядеть. Вместо того чтобы бессмысленно смеяться, лучше понаблюдать, пришла ли эта душа из более светлой жизни и потому с непривычки омрачилась, или же, наоборот, перейдя от полного невежества к светлой жизни, она ослеплена ярким сиянием: такое ее состояние и такую жизнь можно счесть блаженством, той же, первой посочувствовать.
— А если бы ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут — а на это потребовалось бы немалое время, — разве не казался бы он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь.А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?— Непременно убили бы.— Так вот, дорогой мой Главкон, это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, — это подъем души в область умопостигаемого. Если ты все это допустишь, то постигнешь мою заветную мысль — коль скоро ты стремишься ее узнать, — а уж богу ведомо, верна ли она. Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного.В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама — владычица,
от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно
действовать как в частной, так и в общественной жизни.
2 Платон. Писанное слово.
Когда же дошел черед до письмен, Тевт сказал: «Государь! Эта наука сделает египтян мудрее и памятливее; я изобрел ее как средство для памяти и мудрости».
Но царь отвечал: «Многоученый Тевт! Один способен рождать искусства, а другой судить, сколько вреда или выгоды принесут они людям, которые будут пользоваться ими.
Вот ты, отец букв (письменности), по родительской любви приписал им противоположное тому, что они могут.
Ведь это они, ослабляя заботливость о памятовании, произведут в душах учеников забывчивость, потому что, полагаясь на внешнее письмо, изображенное чужими знаками, они не будут вспоминать впечатлений внутренним образом — сами в себе.
Значит, ты изобрел средство не для памятования, а для напоминания. Да и мудрость ученики приобретут и у тебя не истинную, а кажущуюся, потому что, многого наслушавшись и ничего не изучая, будут представлять себя многознайками и, как мнимые мудрецы вместо истинных, останутся большею частью невеждами и людьми в обществе несносными».
Федр. Ты, Сократ, легко сочиняешь и египетские, и какие угодно иные сказания.
Федр. Выговор справедлив; касательно букв (текстов письменных) и мне представляется то же, что говорит тот фиванец. Сократ. Стало быть, тот, кто думает, что искусство он заключил в буквы, и уверен также, что от букв (писанного текста) он получит какую-то ясность и твердость, слишком прост и действительно не понимает Аммонова предсказания; ему кажется, что мысли написанные гораздо лучше умения помнить, что написано.
Федр. Весьма справедливо. Сократ. Да, Федр, такова-то беда с письмом, равно как и с живописью. Произведения последней стоят будто живые, а спроси их о чем-нибудь — преважно молчат. То же и речи: подумаешь, что они говорят как умные, а когда кто спрашивает их, с намерением понять содержание, — отделываются одними и теми же выражениями.
Всякая однажды написанная речь бродит везде — и между людьми, разумеющими ее, и между теми, к которым она не относится: она не знает, кому говорить, кому нет; а потому, подвергаясь оскорблениям и несправедливому порицанию, всегда имеет нужду в помощи своего отца. Самой ей невозможно ни защититься, ни помочь себе. Федр. И это также очень справедливо.
Сократ. Что же теперь? Не посмотреть ли нам и на другую речь — родную сестру ее, как она происходит и во сколько бывает лучше и сильнее? Федр. На какую это и что разумеешь ты под происхождением?
Сократ. На ту, которая вписывается в душу познающего вместе со знанием, которая может защищать сама себя и понимает, с кем говорить и перед кем молчать.
Ориген.
Толкование на цитату Еавнгелия.
И учил их притчами много, и в учении Своем говорил им.
Что касается притч, разъяснения которых евангелисты нам не приводят, то следует в целом о них заключить, что Иисус Своим учеником наедине изъяснял все(Мк. 4:34), а писавшие Евангелия сокрыли от нас толкование потому, что показываемое в этих притчах было выше естества букв. Любое истолкование или объяснение этих притч неизбежно было бы таким, что весь мир не вместил бы написанных о них книг (ср. Ин. 21:25).
О, если бы нашлось сердце, через чистоту свою вмещающее Писания, изъясняющие притчи, так чтобы они начертались в этом человеке духом Бога Живаго.
Однако кто-то может сказать: а не впадаем ли мы в нечестие, когда, испытывая подобное желание, пытаемся прояснить то, что стоит выше письмен(ведь они показывают нам нечто сокровенное и тайное), хотя, предположим, нам и кажется, что мы достоверно познали их смысл?
На это ответим, что точно постигшие их смогут также понять, что нужно им делать. Что же до нас, то мы признаемся в своей неспособности добраться до глубины того, что в них раскрывается. Тем не менее, если вдруг некую малую часть до некоторой степени для себя проясним, то скажем следующее: из того, что мы, как нам кажется, обнаружили в результате многого исследования и разыскания (по благодати ли Божией или через силу нашего собственного ума), часть не решимся доверить письму, другую же часть излагаем здесь в какой-то мере ради нашего упражнения и для пользы читателей.
Ориген родился в благочестивой христианской семье, предположительно в 185 или 186 году, в Египте, в Александрии. Образованная Оригеном в Кесарии Богословская школа вскоре стала одним из центров просвещения. Слава Оригена достигала даже и до императорского двора. Мать императора Александра, Маммея, приглашала его к себе, желая слушать его речь.
Испокон веков существует традиция, которая гласит
– «Знания предаются от Учителя к ученику устно, как дать знание знает только Учитель,
не всякий ученик может их взять».
Набор в кандидаты шел через оглашение общее для всех в той форме в которой необученный человек мог уловить и что-то понять, если он проявлял желание он мог следовать за Учителем, слушать поучения, наставления, в течении допустим месяца – двух, одни оставляли Учителя, другие оставались, следуя дальше за Учителем. Набор мог происходить постоянно – это не так как поступление в институт – раз в год вступительный экзамен, не прошёл, все, наследующий год –лучше готовься.
Что такое Инициация ? Посвящение ?
Каков механизм тонкого плана, что при этом происходит?
.
|
